- Вчера было рано, завтра будет поздно. А что сегодня?
«…Лето, конец июня и совсем чуть-чуть осталось до каникул. Основные экзамены позади, осталось лишь отсидеть пару секций, и вот она…свобода. Даня сидит за одной из последних парт, рядом с окном. Перед ней на подставке стоят учебники – чтобы загородить, а впереди - пара амбального вида парней, с той же целью. Одной щекой она прижимается к парте, она отдыхает и улыбается. В окно сквозь жалюзи просачиваются яркие-яркие лучи солнца. Они попадают ей на лицо, Даниэль смешно щуриться, а радость в это время в ее душе все нарастает и нарастает. И ей уже не важно, на какой она предмете сидит, и не важно, когда закончиться пара, она просто наслаждается этим моментом. И действительно, на каком предмете она сидит? Что-то связано с электричеством и Моногамом. Ну и пусть моногамцы конспектируют это занудство, а она полежит тут.
- ЭКЛИПС!
Чей-то голос выводит ее из транса, она вскакивает с каким-то непонятным шухером на голове с одной стороны и офигевшим выражением лица. Была полнейшая тишина, полкласса развернулось  к ней, где-то были сдавленные смешки. Даниэль быстро убрала волосы и натянула на губы ее неповторимую улыбку.»
Даниэль открыла глаза и снова оказалась в пыльной подсобке с незнакомцем.  Очень странно, что ей вдруг вспомнилось лето и то неповторимое счастье, которое она испытывала тогда, полулежа на парте в предвкушении каникул. Девушка усмехнулась. Так вот какое оно – лето и счастье.
Как странно меняется ее настроение. Лишь пару секунд назад она чувствовала странное жжение в груди, а сейчас, хоть оно не прекращалось, Даниэль, словно осталась там – в той наполненной солнцем аудитории.
С каждой секундой она была почти уверена в своем желании подойти к незнакомцу и снять с него маску. С каждой секундой она все больше и больше убеждалась, что все, что здесь происходит – правда, а не очередные вымыслы ее затуманенного сознания. Напротив своих желаний, она не протягивала руку и не срывала ту самую маску, ей даже начинало нравиться эта атмосфера «неузнаваемости». Если пару секунд назад, она была почти уверена, что Барон узнал ее, то сейчас, Эклипс была готова поклясться, что он также без понятия, кто она такая. А потом. Ей все больше и больше стало хотеться, чтобы он нашел ее потом – после праздника. Чтобы узнал сквозь толпы тех серых лиц, в число которых, она тоже входила. Глупости. Не как иначе. Но это была приятные сердцу глупости.
- Кто знает. Может, это не последняя наша встреча. Может, в следующий раз я расскажу что-нибудь о себе, если тебе будет интересно. Может быть.
Даниэль улыбнулась.
- Ты правда думаешь, что мы еще когда-нибудь встретимся?  И интересно, где это будет? В коридоре, в обеденном зале, а может даже на паре. Узнаешь ли ты меня, и узнаю ли я тебя?  - Даниэль улыбнулась еще шире, смешно наморщив лоб. – Или же спустя год, опять, во время рождественского праздника, здесь, в той пыльной подсобке, где балки так и стремятся стукнуть кого-нибудь по макушке. Чтож, даже если и так, даже если и через год, признаю, я была бы рада еще одной встрече.
Она говорила и улыбалась. Улыбалась и прекрасно знала, что никакой такой новой встречи не будет. Но все равно надеялась.
Барон тем временем поднялся. Даниэль поспешила осторожно, чтобы не задеть маску, стереть те странные слезы, и поднять голову. Он поклонился и пригласил потанцевать, и Даниэль стремительно встала, не обращая внимание на усилившиеся головокружение. Девушка присела в реверансе, коснувшись краев своего костюма, еще раз укорив себя, за то, что не надела юбку подлиннее.
- С удовольствием, Барон, - она еще раз улыбнулась и подала ему руку, делая шаг ближе.

« Луна. Наконец она светит в мое окно. На ночном небе ни облачка. А я сижу на подоконике, и как завороженная, смотрю на эту притягивающую словно магнитом луну. Окно открыто, но в комнате тепло-тепло. Мне стало лучше. Температура отступает, перестает кружится голова. Я словно вынурнула из омута беспамятства. А как мне было хорошо там - словно во сне.
Пора ложится спать, а не спиться. Забыла выключить плеер, из наушников доносится до слуха какая то песня, но я даже не вслушиваюсь в мелодию. В комнате темно и тепло.
Я проваливаюсь.
Незнакомые, залитые солнцем улицы. Закат отражается на поверхности зеркал небоскребов и витрин магазинов. Много-много людей. Все куда-то идут, спешат. Хочется крикнуть им - куда? Лето же ведь!
Из кафешек доносится музыка. Где-то я ее слышала, но нет сил вспоминать где. Что это за город? Нью-Йорк?
Меня тянет вверх, я смотрю на свою руку. Оказывется у меня целая охапка разноцветных легких-легких воздушных шаров. Я улыбаюсь, мышцы лица слегка напрягаются - я давно уже не улыбалась, забыла даже, когда в последний раз. Солнечные, теплые блики скользят по моему лицу.»
Опять воспоминания. Еще совсем недавно она находилась в госпитале – полуживая, еле дышащая, каждую секунду ждущая смерти. И такие странные мысли посещали ее голову, настолько странные и страшные, что не хотелось бы сейчас вспоминать. Совсем недавно она выдергивала капельницу из вены, подходила к окну, слегка отодвигая тяжелую штору, и смотрела, как завороженная на луну. И той ночью ей снился Нью-Йорк – ее родной город. Тогда, после аварии, она совсем-совсем не понимала, где она находиться, кто она и вообще, что она здесь делает. И лишь луна, светившая сквозь занавески, помогала ей совсем не сойти с ума.
Как это было недавно, но словно целая вечность прошла с момента аварии. Теперь, у нее были небольшие представления о себе и о своем прошлом, более-менее трезвое сознание, неплохое самочувствие, и самое главное – встреча с Бароном.
Такое ощущение, как будто он помог ей выбраться из того непонятного состояния, когда все вокруг стало вдруг неважно и каждую секунду ожидаешь опасности со всех сторон.
Она перестала бояться, она заново, потихоньку накапливала ту уверенность в жизни, что была у нее раньше.
Барон снова взглянул на нее, и от этого взгляда по ее телу словно прошел заряд электричества. Девушка поспешно отвела взгляд, дабы успокоить сердцебиение.
- Поскорей бы, - негромко сказала она, улыбнувшись. 
Да, ей бы хотелось с ним встретиться еще. А потом еще раз. И вновь и вновь. И ей было совсем неважно, кто он на само деле, с какого факультета и на каком курсе, чем занимается и какая у него жизненная история. Ей было важно, что здесь, рядом с ним, ей вдруг стало так легко-легко, как будто и не было той аварии и тех  жутких минут, когда она лежала в госпитале, борясь каждую секунду с подступающей к горлу дурнотой и отчаянно цепляясь за свое жизнь.
Это следующая фраза заставила ее улыбнуться. Через год. Если надо, конечно, она прождет весь год, чтобы снова, в рождественскую ночь, полную волшебства, встретится с ним. Разумеется она будет здесь, мало того, она знала, что будет приходить сюда каждую ночь, просто так, чтобы убеждаться, что все это не сон.
- Конечно, - Даниэль улыбнулась, - Я могу забыть все на свете, начиная тем, что забуду тетрадку в комнате, заканчивая тем, что сомневаюсь насчет своего собственного имени. Но ты…Как тебя забыть?
Она сделала шаг вперед и пропала, словно шагнула в бездну. Но это не было страшно, это было потрясающе. Даниэль не предавала значения, как она двигалась и куда шагала, она даже не знала, как танцевать, все получалось само собой, да сам танец не так волновал ее, как тот факт, что она танцует с ним.
Подавшись сиюминутному желанию, она осторожно приблизилась, опасливо и будто незаметно положив голову ему на плечо. Так бы всю жизнь и провела здесь, медленно кружа по маленькой и пыльной подсобке. Лишь бы громкий стук сердца не выдавал ее.

После каких-то тяжелых случаев в жизни – будь то авария или потеря близкого человека, когда весь мир сотрясается и, падая вниз острыми осколками, рушиться, больше ничего не волнует. Былые проблемы отступают на задний план и кажутся уже такими мелочными, так что и не нужно было на них заострять внимание. Вся прошлая жизнь кажется какой-то чужой, странной, будто и не с тобой все это было. В минуты душевного потрясения начинаешь переосмысливать себя и окружающий мир. Некоторые выдерживают давление и находят  в себе силы жить дальше, другие же, более слабые духом, застревают в пучине горя и не могут продолжать вести свой прежний образ жизни. 
Даниэль была на грани второго состояния, но Барон, сам того не догадываясь, помог ей справиться с потрясениями прошлого. Теперь она с уверенностью смотрела в еще туманное, но уже не такое страшное будущее. Она выпуталась из давящих пут воспоминаний той страшной аварии, и от этого ей становилось легко-легко. А еще легче, когда она стояла здесь, рядом с Бароном.
Даниэль, не отрываясь, смотрела на незнакомца, как бы желая запечатать в своей расшатанной памяти его образ, каждую черту его лица, улыбку, этот пронзительный взгляд. А голос. Его голос еще долго будет сниться ей по ночам.
Она не хотела отпускать эту ночь, она не хотела расставаться с незнакомцем. Но ведь скоро полночь, а значит и праздник близиться к своей кульминации. Даниэль вздохнула. Почему все хорошее имеет свойство быстро заканчиваться?
Происходящие вокруг напоминало ей сказку или сюжет кино. Какого именно, она, к сожалению не помнила. И не хотелось помнить, ведь тут все происходит по настоящему, с ней – Даниэль, такой неприметной девушкой.
Внезапно она поняла, что не зря она пришла в этом пыльный, богом забытый чулан под сценой. Ей двигало какое то чувство, и кажется это сама судьба велела Эклипс прийти сюда. Она не секунды не жалела, что отказалась от пышного праздника в Главном Зале, отказалась от таинства маскарада, танцев, выпивки и веселья в шумной компании. Хотя, почему отказалась? Здесь было все тоже самое, только намного лучше – здесь был Барон.
Сквозь щели между досок все еще проглядывались лучики света, оставляя на их лицах забавные полосы.  Даниэль кружилась в медленном танце с незнакомцем, каждый раз осторожно ступая на расшатанный и кое-где скрипящий пол, ее шагов было почти не слышно. Барон ей что-то говорил, но она никак не могла сосредоточиться на его словах под его взглядом.
К сожалению, малышка Даня не могла себе честно сказать, что она испытывает к незнакомцу, или же просто не хотела признавать свои чувства. Она была почти уверена, что для Барона этот вечер что-то значит, а раз так, она была рада составить ему компанию, она была рада, что хоть кого-то порадовала в этот рождественский вечер.
Голова по-прежнему немного кружилась, и Даниэль лишь мило и открыто улыбалась ему, дабы скрыть тот факт, что все слова куда-то испарились и исчезли из ее головы.
- Скоро полночь. Ты загадываешь желание на Рождество?
Этот вопрос прервал ее мысли. От его слов у нее перехватило дыхание.
- Эм, может быть. Раньше я наверное всегда загадывала, зажмурясь и шепча свое заветное желание, пока бой часов не закончиться. Наверное, тогда я искренне верила в волшебство рождественской ночи, а сейчас…даже и не знаю, - слегка смутившись, прошептала она, не отрывая взгляда от него.
Что за чушь она несла? Что за дурацкие слова она говорит? Куда делось ее красноречие и умение затрепать человека до такой степени, что он забывал, зачем к ней обращался. Что с ней творилось?
Однозначно она становилась другой, чужой Даней. Господи, как ей хотелось вспомнить какой она была, вспомнить все!
Внутри у нее все кипело и переворачивалось, к горлу застрял комок, на глаза наворачивались слезы, туманя все вокруг, но Эклипс поспешно моргала, так чтобы ее слез не было видно. Было жарко и страшно.
Тут она вспомнила, что не одна в комнате, и Барон все еще ждет ее ответа.
- А ты загадываешь? – она улыбнулась. Внезапно она поняла, что за столь короткое время она так привязалась к нему.