Автор: Принцесса Фомальгаута
Бета: в отпуске
Жанр: черти что и сбоку бантик
Размер: мини
Дисклеймер: Все МОЕ
Размещение: с моего разрешения
Фэндом: Нет его, ориджинал
Симмари: Когда в небе пропоет труба тактов восемь или семь с половиной
И на зов из обвислых облаков тучи ангелов слетят как из порванной перины
Ты не стой под божественной стрелой, это вовсе к тебе, ты и рядом не был
А тебя возвращается встречать заградительный отряд на дороге в небо
Башня Rowan (Господь ненавидит идиотов)

Мирддин Эмрис

Он танцевал у огромного костра и смеялся, он был самым прекрасным созданием на свете, его длинные, едва касающиеся щиколоток, черные волосы – разметались. На обычно бледном лице горит лихорадочный румянец. Хрупкий и невысокий, с тонкими кистями рук, которые оплетает узор золотой татуировки. Его длинный белый балахон не мог скрыть женственности и красоты фигуры, он виденье, только к какому же миру он принадлежит? Тени или Свету?
Его движения плавные, все быстрее он вращается у костра, как заводной волчок, как прекрасный спутник яркого пламени. Он пластичен и грациозен несмотря на простоту танца он кажется Богом, он превращает танец в жизнь, его эмоции захватывают весь этот мир. Чем-то похож на шкодливого кота, как же задорно он улыбается… только его черные мертвые глаза отражают пожар в котором погибнет этот мир, он танцует у костра и пламя лижет деревья на поляне залитой лунным светом… и падут города и низвергнут будет король, хрустальный замок он разобьет легким щелчком. Он будет танцевать и вскоре весь мир услышит что же была за мелодия под которую рождались его дивные движения… И услышат они песнь отчаявшегося и преданного Бога, песню сошедшего с ума Сатаны. И будет танцевать этот мальчишка, бывший когда светилом этого мира, будет он прекрасен и мир свой разрушит, мир предавший своего Творца.

Где родился? В Светлых Сферах, на небесах, облаках… как там смертные называют Верхние Чертоги? Ну не суть, именно там и родился очень милый мальчик Мирддин. С яркими голубыми глазами и звонким нежным голосом. Он рос и учился, но больше все же любил игры и развлечения. Он был крайне талантливым и перспективным созданием, которое страдало от собственной лени и не хотело ничего делать, только наслаждаться. Увы-увы, этого Создатель не предусмотрел, пропустил так сказать, его подчиненные должны были пахать в поте лица и наносить свет и причинять добро.
Мирддин был обаятельным ребенком и мог заболтать и уговорить кого угодно. «Сияющий», кажется так его прозвали взрослые, но вот младшее поколение было менее довольно своим сверстником... Эмрис любил игры, знали это все, но какие… он мог давать жуткие задания, он мог заставить ангела – своровать, соврать. И не чувствовал угрызений совести. Совсем. Ему нравилось искушать, внушать ложные надежды и каждая война вызывала у него смех, как и высокопарные слова. Он не был тактиком или стратегом, но он любил себя, берег свою шкурку и доброе имя, поэтому изворачивался как только мог. По вине "Сияющего" умер один из его сверстников, добрый, наивный, но крайне слабый ангел, он не выдержал "игры" Мирддина.
Когда минуло несколько столетий «Сияющий» уже даже перестал сильно копаться в своей душе, он перестал заботиться о других, совершенно, свет его души гас, и все чаще про него говорили крайне неодобрительно, но Старшие верили, верили мальчишке с ясными, небесными глазами. А что же сам Мирддин Кто знает, может был проклят, может его отец был дьяволом, может владелец преисподней с самого начала хоте заполучить столь сильного ангела, кто знает...
Как прошло его трехсотлетие? О, это было восхитительно. "Сияющий" тогда впервые познал сладость обладания, да-да и он переспал не со смертной или ангелом, а с демоницей! Ранее ангел и представить не мог, какая власть ему дарована, но с того момента ясно понял, что это далеко не предел и даже не половина всего, на что он способен. Это был первый его поход в мир людей, день рожденья и… такая встреча. Его напарница, милейшее создание всей душой любившая его, ох, как же ее звали… ну не суть, тогда устроила ужасную истерику, все жалела его, обещала никому не говорить про грехопадение своего возлюбленного, обещала помочь справиться с тьмой в его душе. Это было выгодно, это было прекрасно, но только вначале.
Увы, зря дала она свое обещание, ангелы их всегда выполняют. Мирддин не знал куда бежать и где прятаться от назойливой девушки, хоть в мусорки в мире людей или хоть в ихние же выгребные ямы, лишь бы эта дура отстала. А та просто не могла оставить его в покое ни на минуту, мать ее, а нагрубить Эмрис не мог, что-то Старшие стали к нему очень внимательны. Не мог он так запросто прогнать ее, после того что она узнала о его связи с «порождением тьмы» - это было слишком опасно для его уже не столь «сияющей» репутации.
Он уже не помнил когда начал врать, изворачиваться и подставлять под удар других, когда стал предателем и когда «игра» стала такой серьезной. Он все-таки избавился от нее, убил эту несчастную дуреху, этого наивного ангела и был искренне этому рад. Потом следующей на очереди стала демоница, впрочем угрызений совести от убийства еще и ее – он не испытывал, никогда. Любил ли он хоть одну из них? Нет наверное, он так и не понял что это было. Страсть, искра желания, потребность обладать или истинное чувство? Главное то, что ощущение грязи на всей его душе – осталось, хотя не сильно тревожило. Его не тревожило, а вот Старейшины имели другое мнение. Ему было пятьсот. Он впервые предстал перед судом за грехопадение, он ангел, самый прекрасный и в будущем самый сильнейший из них - пал столь низко...
Падший, Изгнанный, Заклейменный. Сколько было тогда Мирддину? Всего пятьсот лет, он был прекрасен, он был сильнейшим из них, его голубые глаза заставляли девушек таять, хрупкий с виду, но обладающий невероятной магической мощью, он обладал непреклонной волей – он вел за собой, он рвался к Небесным Чертогам, он был так близко к трону… Но ему припомнили все, даже детские забавы. Его ненавидели и презирали, он видел это, слышал яд в их голосе. Те, кто шел слепо за ним предали его, но Эмрис их не винил, их просветили о том – кто же их Властелин. Мирддин ненавидел старейшин, и это было взаимно. Падший впервые понял, что испытывали его жертвы встречаясь с ним, с его душевным холодом и жестокостью. Его глаза, такие прекрасные, ясные, похожие на небо - затянулись тьмой. Они сделали это специально, они завидовали ему, так шептал его внутренний демон, золотые волосы, в которых словно запутались солнечные лучи – поблекли, а потом приобрели иссиня-черный цвет, а белоснежные крылья стали серыми и невзрачными. Они завидовали ему, они слабее него… Но они навалились всей массой, даже он не мог справится со всеми сразу, но убил он очень многих, да, он мог убить даже бессмертного, только он. Эмрис так и не раскаялся.
Первые, с кем коротал он изгнание из Чертогов - были эльфы. Самые злобные и прекрасные эльфы - дроу. Именно у них он научился воинскому искусству, битве на двух мечах, именно у них он научился жить «слепым». Он был наемником, был в шайке где собрались лучшие из лучших. Бедные но талантливые и богатые но лишившиеся своих Домов и он – Падший Ангел, неплохое пополнение, пусть и не дроу. Да, его поначалу презирали и там, он был похож на человека, даже хуже – на светлого эльфа, но и с этим примирились в шайке - ибо Мирддин был прекрасен, никто и ничто не могло сравниться с его красотой, уже не нежной и возвышенной, а сводящей с ума и порочной. Но для Эмриса главным было одно – он был нужен, за ним снова следовали, даже высокомерные дроу.
Череда дней, интриги, бои, ложь, обряды во имя Ллот… Каждый день мало чем отличался от другого, его научили ненавидеть, научили любить холодную сталь клинка, а не женщин (впрочем это было не трудно, те еще фурии, да демоны добрее них, а мечи они и жизнь спасут тебе и поговорить с ними можно, да, чес слово). Но всему приходит конец, ему просто надоело, он захотел чего-то нового и из подземелий выбрался в верхний мир, опять привыкая к свету и узнавая этот мир, исследуя его. Толчком тому стал разговор с Ллот, у нее опять были гениальные планы и жажда отомстить своему бывшему мужу, который выставил ее изменницей, который изрядно потрепал ей нервы и достал со своими походами на лево – к другим Богиням. В эти семейные бредни Эмрис лезть не хотел, он еще не настолько себя ненавидел, скорее даже очень сильно любил и чего таить, временами боготворил.
Следующими были оборотни, довольно забавные создание со смехотворным и первобытным укладом общины. А может он просто не успел увидеть, какими же были другие расы на данном этапе развития мира. Оборотни вызывали у Мирддина некое подобие жалости, чего к другим расам он почему-то не испытывал. Может в силу их ограниченности, зависимости от луны, природы, того как мир сотворен. А вот вампиры, которые тоже были не такой редкостью тогда, вызывали стойкое отвращение, наверное это единственные создания которых он ненавидел больше жриц Ллот. Само существование подобных существ казалось ему неправильным, омерзительным и неприемлемым (и аморальным, хотя ему бы уж про мораль молчать бы).
Все это время Мирддин просто занимался чем придется, он не преследовал никакой цели, просто в силу юности хотел узнать побольше, да и жизнь амебы его пока не привлекала. Он занимался записью своих похождений, всех ярких событий своей жизни, впоследствии его работы очень хвалили и вызывали уважение, сам же Эмрис только смеялся в ответ, но это было все же потом, просто запомним, что был у него с собой «бортовой журнал».
Люди Мирддина удивляли, наверное самым забавным был период «службы» одному несносному, но красивому королю. Как это произошло? Да дурь полная, сыграл с демоном в карты на желание (сделка была обговорена заранее, учтите, ни души, ни воспоминаний, ничего ценного демон получить был не должен). А тот решил сбить спесь с Падшего, который все еще считал себя несравненным и непобедимым, великим, прекрасным, обворожительным, совершенным и так далее и тому подобное, далее следуют тринадцать свитков испещренные убористым почерком и содержащие дифирамбы Эмрису. Мирддин служил королю определенный срок, после которого инсценировал свою смерть. По правде чего он только не творил за срок службы. Хоть и ограниченный в магии демоном (уговор дороже души, пришлось уступить и не рыпаться), он все равно оставался для всех жутким колдуном, что всегда смешило Падшего. Еще больше его радовали слухи о нем, поговорки, различные небылицы сочиненными крестьянами. Были предположения, что он сын дьявола, что он поедал детей, пил кровь людей или что был магом и хранителем, мудрым старцем и старым безумцем… Ой смешно, ой какое у людей воображение богатое. Самым большим плюсом была магия иллюзий, которую в тот момент он очень сильно развил, стариком прикинуться, внушить кому чего, а если перед вами толпа или армия, это же ого-ого, это же Эмрис молодец, а не Артур-придурок-что-б-его герой. Про битвы в которых только и делали, что лошадей друг у драга отбирали, Мирддин старался не вспоминать, начинал истерично ржать, чем пугал всех в округе (в радиусе пяти километров). Но с королем Эмрис намучился, этот герой в каждой-бочке-затычка, был редкостным ослом…гением и храбрецом и его тянуло искать приключения на жо… то есть тянуло его на подвиги. И бедный Эмрис всегда был рядом и старался не проиграть пари демону, а вообще привязался он к этому чуду природу, к этой генетической ошибке, к этому помешанному на битвах и женщинах идио…
Ну не мог Мирддин спокойно отзываться об Артуре, через слово ругательство вылетало, но не злобное, так ты ругаешь сына… ну очень неразумного, но зато и очень любимого. Но вот про Утера он понять не мог, когда историки успели ему приписать возведение на трон этого странного и на всю голову контуженного? Впрочем, долг людей перед историей – вечно ее переписывать. В последующие столетия он в этом убедился. Так рьяно как за историю (ее переписку и вдалбливание в маленьких детей), люди сражались только за свободу, что казалось крайне смешным, ничего у них не менялось кроме названий.
Мирддин обожал фэйри, красивые, светлые и добрые, это было словно отражение того, каким бы мог быть он сам, не будь чертовым эгоистом, жестоким и бессердечным, подлым и во-о-обще жутким созданием (данную характеристику Эмрису дали другие ангелы, он тут ни при чем и вообще, там даже непечатные слова были). Впрочем все не о том. В середине девятнадцатого века Мирддин Эмрис (дьявол и преисподняя), влюбился. Увы-увы именно в фэйри. Это был очаровательнейший парень, добрый и слишком чистый душой для него, однако сам фэйри, с замечательным именем – Колин, так не считал. Мирддин был удивлен, его оберегали, о нем заботились просто потому, что он – это он. Падший, эгоистичный, похожий на мальчишку, но с глазами полными тьмы и измученной и состарившейся душой. Его любил этот чертов фэйри и это был лучший момент в жизни Мирддина, жаль, что он был бессмертен и жаль, что не мог поделиться бессмертием. С тех пор он старался не связываться с фэйри и бежать от них как от огня, именно этот дивный народ зажигал огонь в его сердце и это было ужасно больно и несправедливо. Однако это плохо получалось, каждый раз фэйри сами находили его, они будто преследовали падшего ангела. Каждый раз обжигая, пытая и без того уставшую душу.
Ему было уже много тысяч лет и вот он снова вернулся к людям, когда в мире воцарился двадцать первый век. Эмриса заинтересовали новые технологии, после долгих лет жизни он сильно изменился и немного тронулся рассудком. Прожил то не мало и почти все на сией грешной земле, аж оторопь берет. Не работая нигде, живя на накопленные средства (практик он и деньги любит и вообще, теперь пока ему не заплатишь, он даже не чихнет), он процветал духовно и физически. Почему? А в амебу стал превращаться, стало все надоедать, увядать… вот именно тогда, богатый, все еще юный и красивый, все еще ехидная сволочь до мозга костей – через «друзей» его привели к Дьяволу. Привели, рассказали, пригрозили чем-то, на что Эмрис кивнул и зевнул, всю речь он пропустил. Он не был заказчиком желаний у Темного Владыки, чего ему желать-то? Все вроде есть… а апатию бессмертного так легко не вылечишь, да и плата слишком велика… так вот поселился он там, на зло всему свету (и наверное хозяину, хотя кто этого извращенца поймет), ради наблюдения. Да-да, смотреть на то, что где происходит, кто что творит и кто от чего страдает. Занимательно и не дает зачахнуть, кроме того к жизни его возвращают компьютерные игры и интернет, так что с ноутбуком он неразлучен (до чего техника дошла, коннект даже в Аду). Вскоре Мирддин стал помогать Дьяволу, просто помогать, когда время было (его то завались, но чаще всего оно тратиться на ноутбук и наблюдения за жизнью смертных, что попали в Ад, ну или могут попасть). Вот так и поселился недотрансвестит, бисексуал, Мерлин ибн Зануда и Гад в замке Сатаны. Отчего? От скуки. Всю жизнь чем занимался? Фигней страдал, скучно было, с тоской боролся.
Любовь к компьютерным играм (но не стрелялкам, упаси боже, нам нужен только меч) объясняется страстью к битвам, потасовкам и прочей ерунде, которой было так много в жутком, антисанитарном, непрогрессивном но таком любимом средневековье и которой нет сейчас.

Вот такими бывают ангелы ^_________^

Автор: Принцесса Фомальгаута
Жанр: Агнст, жуууткий
Размещение: НЕТ. НИКОГДА.
Рейтинг: Дети и беременные – идите отсюда куда подальше
Предупреждения: Депрессия, сопли, вопли и прочая х*йня.
Сммари: Вы знаете, что такое настоящая любовь? Думаете рыцари? И жили долго и счастливо и умерли в один день? Или вообще не умерли? Нет, настоящая любовь подобна безумию. В ней нет примесей и полутонов. Любовь – разрывающая на части. И ужаснее всего, если эта любовь не нужна, если эта любовь – просто игрушка.

Сказка о настоящей любви

Телефон летит в стену, к нему присоединяются: ваза, альбом с его портретами, ножницы, стопка папок, учебник по психологии и длинный трапперский нож.
Парень орет от боли и отчаянья. Орет и бьется в конвульсиях. Его разрывают на части воспоминания. Он знает чем все закончится. Знает и ждет. Ждет приговора с нетерпением. Он любит. Любит того, кто причинил больше всего боли, кто принес больше всего тепла. Возможно любовь была взаимной, хотя нет, никогда он не верил в глупые сказки, хотя и писал о них. Сколько историй о любви вышло из под его пера, сколько раз герои шептали – «люблю». И он шептал с ними. Шептал и размазывал кровь по лицу.
Любовь. Что это? Верность? Прогулки под луной? Честность? Собственничество? Нежные слова? Нет. Это жажда отдать все, вручить свою душу и сердце. Позволить делать с собой все что угодно и с преданностью раба ждать хоть крупицы чувств в ответ.
Что самое болезненное для того, кто любит? Узнать, что он просто развлечения ради, но с ним уже скучно, что все это время любим был другой человек. Самый лучший человек. Любим давным-давно, а ты – так, просто ради интереса. Но оказался больно наивным и доверчивым, поэтому тебя решили просвятить.

Год холода и одиночества. Почему? Не хотелось чувствовать боль. Не было веры, что есть кто-то, кроме того человека, для которого был развлечением. Нет веры, что можно любить. Нет сердца. Нет жизни.
Холодное, мертвое, изуродованное, с нацарапанной надписью «Было в использовании, поэтому жизни больше нет. Починке не подлежит.» Выброшенное на помойку сердце. Черт с ним. Люди живут и без любви. Неужели не получится и у меня?
Сердце которое я вырезал, а ты подобрал. Маленький холодный комочек состоящий сплошь из царапин и жутких ран, испещренное рубцами шрамов. Ты возвратил его к жизни, как и год назад. Ты взял его в руки, живое и трепещущее. Ты снова разорвал затянутые жуткими шрамами раны, ты наслаждался видом крови, ты был в восторге от предсмертной агонии, от криков умирающего, любящего тебя человека. Жалобные крики, мольба прекратить эту пытку. Ты сжимал в кулак месиво из сердца, сжимал и снова бросал в снег, становившийся черным.
Любящий тебя человек – стоял на коленях и смотрел на свое снова растерзанное сердце, то сердце он вручал единственному, кто его, как казалось раньше, мог понять и полюбить.

Этот человек не верил, что такое возможно – его холодное и разорванное сердце билось несколько минут. Эти минуты показались вечностью. Ужасающей бесконечностью наполненной болью.
Сердце замерзало, когда оно превратилось в кровавый лед – парень вновь вставил его на место. Через некоторое время, ты придешь снова и от скуки разморозишь сердце, разорвешь его на кусочки, он соберет их и бережно вернет на место. Он ненавидит и любит. Он раб этого чувства и твоих желаний. Его сердце принадлежит только его палачу. Парень счастлив даже боли. Его пытает возлюбленный, единственный кого пустил в душу так глубоко. Он чувствует себя живым и нужным, пусть и ради такой изуверской цели.
Он хочет сказать – просто бери сердце, не говори ничего, приступи к своему излюбленному занятию. Но не может отказать от удовольствия еще раз услышать ложь, пусть он знает об этом, но это дает ему сил жить. Жить обманом и иллюзией. «Я люблю тебя». Об бьется о стекла, он разрезает кожу, на белоснежном видны бардовые разводы. Его кровь. Его темная кровь, кровь давно умершего человека.

Для других – он солнце, он греет их души, они любят его улыбку. Но не ты. Разве палач может любить свою жертву? Он любит ее предсмертный крик, кровавую пену у губ, разорванное сердце и вначале полные боли и преданности глаза… но когда они становятся стеклянными и безжизненными – он любит их еще больше.

Ему не удается стереть эту безумную улыбку, каждый раз видя его, жертва не боится, не сбегает, идет навстречу, раскрывает объятия, протягивает сердце.
Бери… пожалуйста. Единственно любимый им человек – ради него готов на все. Он не верит в любовь, но наслаждается его словами «я скучал», он не верит в жизнь без него, он разучился мечтать.
- Эл, - улыбка, радостная улыбка бесконечно преданного и бесконечно любящего человека. Улыбка адресованная возлюбленному палачу.
- Не называй меня так, - притворно нахмурится, дать обнять себя, дрожать, чувствуя тепло чужого сердца. Чувствуя горячее дыхание на шее, дыхание смерти. Дыхание самого любимого палача…

За все время влюблялся он трижды. Трижды был выброшен за ненадобностью. Трижды пускал в свою душу. Трижды умирал. Предстоит четвертый раз. Красивую куклу вынули из коробки, никто не верил, что это живой человек, а может было просто наплевать.
С ним играли, отрывали руки и ноги, голову… таскали за волосы. Его целовали жарко и властно. Он принадлежал полностью и без остатка. Никто кроме него – так не умел.

Он лежал в своей собственной крови. В цепях. Он был рабом. Рабом странного, безумного чувства.
Его мечтой было – умереть навсегда. Угаснуть, не чувствовать больше ничего. Однако слишком ценны были эмоции, слишком прекрасна жизнь. Он хотел жить и улыбаться. Хотел подарить себя одному человеку. Чтобы когда взяли в руки его сердце, ему не причиняли боли, его грели, оберегали. Он знал, что так не будет. Кому нужно это истерзанное сердце, этот огрызок, неспособный более биться. Никому. Кроме его палача. Который возрождал его раз за разом. И убивал. Уходил и возвращался.

Чего он боялся больше всего? Что палач больше не придет. Пусть боль и агония. Но он хотел быть живым, хотел, чтобы сердце сделало хотя бы еще два удара.

Один удар сердца… прерывистое дыхание, он выгибается. Податлив, верен, исполняет все прихоти. Его губы сладкие, а голубые глаза сияют как никогда раньше. Им нельзя не любоваться, им невозможно не восхищаться… но его никто не может любить. Кроме одного человека, которому он предан.
Властный и жестокий поцелуй, один демонстрирует власть над другим. Полную, безграничную, полную злобы и насмешки. В его взгляде жажда, но нет нежности. Ни капли. Просто желание – взять свою собственность.

Второй удар… он кричит, свернувшись клубком. Ребра сломаны, белоснежная кожа вся в крови и грязи. Сплошные раны, сломанные кости. Пробито легкое и при каждом вдохе он кашляет, содрогается, сломанные ребра пробивают кожу и органы. Он захлебывается бардовой кровью. Практически черной. Он хочет кричать, но любимый приподнимает его голову за подбородок. Черные перчатки холодят кожу, а ему хочется почувствовать его руку, его пальцы. Хотя бы в этот миг. Но и в этом ему отказано. Кусочком стекла палач пишет на щеке слово, каждую букву выводит аккуратно, «пририсовывая» ей завитки. В результате пять букв убивают сердце жертвы - «Шлюха».
Он смотрит в зеркало. Нагой, длинные волосы распущены, весь в крови. Из груди торчат обломки сломанных ребер, сердце размазано по полу. Даже на зеркале алые брызги. Голубые глаза – полны боли. На щеке позорная надпись. Он бы умер ради него, умер бы еще сотню раз. Но больше палач не придет, он поставил клеймо которого подсудимый не заслуживал, пусть он даже и имел глупость влюбиться.

Растерзанного парня хоронили на окраине кладбища, гроб не открывали. Однако в толпе лже-плакальщиков появился человек с обворожительной улыбкой, одним смачным пинком он сбил крышку, схватил мертвого за грязные слипшиеся волосы и приподнял его голову. «Пришедшие проститься» шарахнулись в стороны. Голый, обезображенный, с грязной надписью на щеке и дырой в области сердца. Пустой.
Палач целует на прощание и с отвращением оттирает губы, отшвыривая безвольный труп. Стеклянные глаза пусты. В гроб падает маленькая черная коробочка, прямо в область сердца. Гости не знают что в ней и есть его остатки. Его больше не возродят. Красивая, любящая кукла не надоела. Просто сломалась. Сердце истощилось, от него ничего не осталось.
- Я люблю тебя, - сломанная игрушка больше не откликалась. Крышка гроба раз и навсегда легла сверху. Не было горстей земли и мир его праху. Просто гору земли столкнули сверху, побыстрее примяли землю, чтобы ничто и никогда не сказало кто покоится здесь.

«Шлюха». Что больнее может быть для человека, который любит всей душой одного единственного, что больнее, чем смерть от его рук. Что больнее, чем осознание, что ты - не единственный. Ты просто очередной…

Через три года он был все таким же. Веселым, активным, нравился всем. Был груб и вспыльчив с недругами. Не мог сдерживать эмоций. Так казалось всем. Осколок души, огрызок сердца. Пустые прекрасные глаза и наигранные эмоции. Он был жив. Для всех. Но один человек знал – кукла сломалась давно и не представляет никакой ценности…

P.S. Вы уверены, что любите по-настоящему? Даже прочитав эту сказку?..

Танцуй – пути вперед нет.

Не спрашивай почему. Не поймешь. Не спрашивай чего ради. Просто любуйся. Любуйся белым одеянием окрашивающимся в алый. Белый – цвет невест? Да нет, я придерживаюсь, версии, что он траурный.

Танец – это твой воздух.

Каждое движение, каждый жест. Вдох – выдох. Движение, бесконечный танец – вот твоя жизнь. Плавные и резкие движения, прыжки, падения. В танце как в жизни, все грани и краски. Музыка бьется в груди, ты закричишь, еще пара шагов и силы покинут раз и навсегда это слабое тело.

Танцуй – ты словно Божество.

Ты никогда не согласишься на это. Ты никак не связана с «крылатой» братией, твои мольбы срываются с уст, твои крики разрывают мир не ради них, но кого тогда ты призываешь? ЕГО. Он прекрасен, он восхитителен, он влюблен. Демон, безумец. Влюблен. Ты танцуешь ради него, доказать, убедить, подарить себя. Подарить ему последний свой танец, самый великолепный танец. Танец смерти, агонию боли и… совершенство каждого движения, что привносит в этот мир алый цвет крови. Ради него. Твой Дьявольский танец ради повелителя Тьмы.

Танец – это боль.

Боль твоего тела ничто по сравнению с болью  души. Ты сгораешь, сгораешь словно мотылек. Ты прекрасней всего в этом мире. Ты не думаешь о том, что умирать так – ужасно. Ты лишь грустишь, что это в последний раз. Твой последний выход на сцену. Никто не кричит и не убегает. Никто не может оторвать свой взгляд от тебя. Жалкое, жуткое, кровавое зрелище. Танец – это боль. Жизнь – это боль. В последний раз сделай то, чего так хотела – распахни кожистые крылья, пусть их постигнет та же судьба, лети ввысь, не прекращай танца, пусть в это день воздух покорится тебе как и земля.

Танец – это судьба.

Ты не веришь в удачу и предопределение, ты ни во что не веришь. Кроме одного. Ты рождена ради танца. Как дыхание, как улыбка, как песнь птицы и шелест листвы – твой мир это танец и ты отражаешь в нем все. Танец – твой смысл. Пусть играет скрипка ноту скорби, пусть ты сгоришь в огне его любви. Пусть только в темноте сплетаются сердца. Ты читаешь в его глазах смерть. Что же он видит в твоих? Бешенную пляску огня, страсть, пламя преисподней. Жажду и любовь. Ради него, сгореть, отдать себя, пеплом обратиться, взмыть ввысь и разбиться о скалы. Все, все ради него.

Танцуй на осколках зеркал, танцуй, пусть впиваются осколки в плоть, танцуй, пусть все будет красным от крови.

Кто знает о боли? Кто может понять того, чья жизнь – это танец. Как можно почувствовать этот танец. Последний, с металлическим привкусом крови, с алой пеленой перед глазами. По осколкам зеркал. Танцуя на всех образах, что разлетелись на крошечные детали. Твоя душа такая же холодная и жестокая как эти зеркала, ты разбиваешь ее и танцуешь, уничтожаешь. Пусть смотрит тот кого ты любишь. Он раньше не верил? Ты сделаешь все, все ради него. Как может чужак понять эту боль и эту печать. Кто может кроме тебя так танцевать? Кто знает что это за боль – приземляться на осколки, брать их в ладони, разрезать свою кожу и любоваться алыми ручейками. Твой самый пугающий и чарующий танец.
Ради любви и безумства. Ради танца, ради своей сути, ради боли и Ада. Танцуй! Танцуй ради него! Сжигай свою душу, сжигай! Возможно ты станешь фениксом или укротишь пламя его души. Но не тешь себя пустыми надеждами, будущего нет, есть только миг перед концом. Миг, который мир запомнит навсегда…